Неточные совпадения
Но лето, лето особенно упоительно в том краю. Там надо искать свежего, сухого воздуха, напоенного — не лимоном и не лавром, а просто запахом полыни, сосны и черемухи; там искать
ясных дней, слегка жгучих, но не палящих лучей солнца и почти в течение трех
месяцев безоблачного неба.
А здесь дни за днями идут, как близнецы, похожие один на другой, жаркие, страстные, но сильные,
ясные и безмятежные — в течение долгих
месяцев.
Я приподнялся на сене. Голова коренника не шевелилась над водою. Только и можно было видеть, при
ясном свете
месяца, как одно его ухо чуть-чуть двигалось то взад, то вперед.
Взошла луна.
Ясная ночь глядела с неба на землю. Свет
месяца пробирался в глубину темного леса и ложился по сухой траве длинными полосами. На земле, на небе и всюду кругом было спокойно, и ничто не предвещало непогоды. Сидя у огня, мы попивали горячий чай и подтрунивали над гольдом.
Все эти планы приводились в исполнение с самой блестящей постановкой на сцену, но удавались мало. Гарибальди, точно
месяц в ненастную ночь, как облака ни надвигались, ни торопились, ни чередовались, — выходил светлый,
ясный и светил к нам вниз.
Поляков пишет про июнь 1881 г., что не было ни одного
ясного дня в течение всего
месяца, а из отчета инспектора сельского хозяйства видно, что за четырехлетний период в промежуток от 18 мая по 1 сентября число
ясных дней в среднем не превышает 8.
— Так вот, господа, — начал Белоярцев, — вы сами видите на опыте несомненные выгоды ассоциации.
Ясное дело, что, издержав в
месяц только по двадцати пяти рублей, каждый из нас может сделать невозможные для него в прежнее время сбережения и ассоциация может дозволить себе на будущее время несравненно большие удобства в жизни и даже удовольствия.
Но луна все выше, выше, светлее и светлее стояла на небе, пышный блеск пруда, равномерно усиливающийся, как звук, становился
яснее и
яснее, тени становились чернее и чернее, свет прозрачнее и прозрачнее, и, вглядываясь и вслушиваясь во все это, что-то говорило мне, что и она, с обнаженными руками и пылкими объятиями, еще далеко, далеко не все счастие, что и любовь к ней далеко, далеко еще не все благо; и чем больше я смотрел на высокий, полный
месяц, тем истинная красота и благо казались мне выше и выше, чище и чище, и ближе и ближе к Нему, к источнику всего прекрасного и благого, и слезы какой-то неудовлетворенной, но волнующей радости навертывались мне на глаза.
Однажды, в это же лето, уже к августу
месяцу, в будний
ясный и жаркий день, в первом часу пополудни, когда по обыкновению все отдыхали перед послеобеденной работой, вдруг вся каторга поднялась, как один человек, и начала строиться на острожном дворе.
Когда они пришли в Болотово, начинало уже смеркаться. Но сумерки замедлялись огненною багровою зарею, которая медленно потухала на западе. Надо было ждать холодной
ясной ночи. Небо очистилось уже от облаков: кое-где начинали мигать звезды. На востоке, в туманном горизонте, чуть-чуть разгоралось другое зарево: то был
месяц, светлый лик которого не суждено уже было видеть Григорию… Но
месяц еще не показывался.
Среди отчаянной скуки, когда вместо людей кругом бродят какие-то серые пятна, слышатся одни пошлости, когда только и знают, что едят, пьют, спят, иногда приезжает он, непохожий на других, красивый, интересный, увлекательный, точно среди потемок восходит
месяц ясный…
— Много дней слышали мы эти звуки, такие гулкие, с каждым днем они становились всё понятнее,
яснее, и нами овладевало радостное бешенство победителей — мы работали, как злые духи, как бесплотные, не ощущая усталости, не требуя указаний, — это было хорошо, как танец в солнечный день, честное слово! И все мы стали так милы и добры, как дети. Ах, если бы вы знали, как сильно, как нестерпимо страстно желание встретить человека во тьме, под землей, куда ты, точно крот, врывался долгие
месяцы!
Желание сделать наш рассказ об Артуре Бенни по возможности полным и
ясным заставляет нас сделать небольшие позаимствования из рассказа о нем госпожи Якоби. Она встретила его в ноябре
месяце 1867 года в числе раненых пленных, сваленных в каком-то скверном углу. Вот подлинные слова г-жи Якоби (газета «Неделя», № 23, стр. 762).
Отвечает
месяц ясный, —
Не видал я девы красной.
На сторо́же я стою
Только в очередь мою.
Без меня царевна, видно,
Пробежала». — «Как обидно!» —
Королевич отвечал.
В Архангельской губернии читается: «Встану я, раб божий, благословясь, пойду перекрестясь из дверей в двери, из дверей в ворота, в чистое поле; стану на запад хребтом, на восток лицом, позрю, посмотрю на
ясное небо; со ясна неба летит огненна стрела; той стреле помолюсь, покорюсь и спрошу ее: „Куда полетела, огненна стрела?“ — „В темные леса, в зыбучие болота, в сыроё кореньё!“ — „О ты, огненна стрела, воротись и полетай, куда я тебя пошлю: есть на святой Руси красна девица (имярек), полетай ей в ретивое сердце, в черную печень, в горячую кровь, в становую жилу, в сахарные уста, в
ясные очи, в черные брови, чтобы она тосковала, горевала весь день, при солнце, на утренней заре, при младом
месяце, на ветре-холоде, на прибылых днях и на убылых Днях, отныне и до века“».
А ежели тихая да
ясная, как вот сегодня, что
месяц светит изо всех сил, то, пожалуй, напрасно чертяка и труды принимал…
Пусть с какой-то тоской безотрадной
Месяц с
ясного неба глядит
На Неву, что гробницей громадной
В берегах освещенных лежит,
И на шпиль, за угрюмой Невою,
Перед длинной стеной крепостною,
Наводящей унынье и сплин.
Мы не тужим. У русской столицы,
Кроме мрачной Невы и темницы,
Есть довольно и светлых картин.
Никто не произнес больше ни слова. На реке, в траве и в кустах, точно силясь перегнать и заглушить друг друга, неумолчно кричали лягушки. Полукруглый
месяц стоял среди неба —
ясный, одинокий и печальный. Старые ветлы, зловеще темневшие на ночном небе, с молчаливой скорбью подымали вверх свои узловатые, иссохшие руки…
Мальчик молча глядел на реку. На ней уже начали покрикивать, сперва изредка, точно лениво, звонкие лягушечьи голоса. Вечерний туман дымился в камыше и легким, как кисея, паром вился над водой. Небо потемнело и позеленело, и на нем
яснее выступил незаметный до сих пор полукруг молодого
месяца.
Бегать бы да беззаботно резвиться, а если бы крылья — лететь бы, лететь в синее небо, подняться б выше облака ходячего, выше тучи гремучей, к солнышку красному, к
месяцу ясному, к частым звездочкам рассыпчатым…
Забыло солнышко светить,
Погас и
месяц ясный,
И трудно было отличить
От ночи день ненастный.
Поехали по железной дороге. Погода
ясная этот день стояла — осенью дело это было, в сентябре
месяце. Солнце-то светит, да ветер свежий, осенний, а она в вагоне окно откроет, сама высунется на ветер, так и сидит. По инструкции-то оно не полагается, знаете, окна открывать, да Иванов мой, как в вагон ввалился, так и захрапел; а я не смею ей сказать. Потом осмелился, подошел к ней и говорю: «Барышня, говорю, закройте окно». Молчит, будто не ей и говорят. Постоял я тут, постоял, а потом опять говорю...
Мне припомнился август
месяц в нашей деревне: день сухой и
ясный, но несколько холодный и ветреный; лето на исходе, и скоро надо ехать в Москву опять скучать всю зиму за французскими уроками, и мне так жалко покидать деревню.
Ты, душа ль моя Дунюшка, — была ты, белая голубушка, белей снегу белого, была ты, румяная красавица, румянéй солнца красного, была ты, свет зорюшка
ясная, милей
месяца серебряного!..
Высоко́ на
ясном небе плыл полный
месяц, озаряя бледным светом замирающие поля, леса и перелески.
— Духом не мятись, сердцем не крушись, — выпевала Катенька, задыхаясь почти на каждом слове. — Я, Бог, с тобой, моей сиротой, за болезнь, за страданье духа дам дарованье!.. Радуйся, веселись, верна-праведная!.. Звезда светлая горит, и восходит
месяц ясный, будет, будет день прекрасный, нескончаемый вовек!.. Бог тебя просвятит, ярче солнца осветит… Оставайся, Бог с тобою, покров Божий над тобою!
«Ты прости-прощай, говорит, небо
ясное, ты прости-прощай, солнце красное, вы прощайте,
месяц и звезды небесные, вы прощайте, моря, озера и реки, вы прощайте, леса, поля и горы, ты прости-прощай, мать-сыра-земля, вы простите, ангелы, архангелы, серафимы, херувимы и вся сила небесная».
Прошло несколько
месяцев. Наступила весна. С весною наступили и
ясные, светлые дни, когда жизнь не так ненавистна и скучна и земля наиболее благообразна… Повеяло с моря и с поля теплом… Земля покрылась новой травой, на деревьях зазеленели новые листья. Природа воскресла и предстала в новой одежде…
«Ей-богу же это не мой дом!» — соображает Сафроныч, который чем выше стал подниматься, тем
яснее припоминать, как, бывало, он поднимался по своей лесенке, и все что шаг кверху, то все ему, бывало, становится светлее и светлее — и звезды, и
месяц, и лазурь небесная открывается…
Прошел в той же неустанной работе еще
месяц, и после шумной и суетливой Масленицы подоспел Великий пост — срок назначенных дебютов, а с ним хлынула и ранняя жизнерадостная голубая и
ясная весна.
Помню как сейчас эту морозную и
ясную ночь с высоко стоявшим на киевском небе
месяцем.